 |
||||||
| Главная страница Самая главная страница |
||||||
| Фото кошмарные рожицы |
||||||
|
Индивидуумы
каждая кошмарная рожица есть индивидуальность |
||||||
| История у каждой рожицы своя история а у всех рожиц вместе - общая |
||||||
| Гостевая книга иногда рожицы ходят друг к другу в гости |
||||||
| Творческая лаборатория рожицы всегда чего-то мастерят |
||||||
|
Законы Мерфи
кошмарные рожицы читают умные книги |
||||||
| Контакт | ||||||
| Как с нами связаться | ||||||
| E-Mail @ | ||||||
| Ссылки | ||||||
|
|
|
Книжная лавка.
Здравствуйте! Я представитель фирмы розничной, надомной продажи книг - «Книги на х..й». Мы продадим вам книги которые вам на х..й не нужны - это наше кредо!
1-я книга, которая вам на х..й не нужна - книжка-малышка. Она величиной с ваш х..й, но умеет раскладываться, и выбудете комплексовать, по этому она вам на х..й не нужна.
Следующая книга которая вам на х..й не нужна - это «внутренние болезни и их лечение», потомучто у вас не внутренняя, а внешняя болезнь - рожа, и она не лечиться. Вот вам зеркальце, посмотрите. Разве такое вылечишь?
3-я абсолютно на х..й не нужная книга - «всемирный каталог на х..й не нужных книг». Здесь вы можете найти самую на х..й не нужную для вас книгу, и не читать её на х..й, потому, что она вам на х..й не нужна.
Следующая на х..й не нужная вам книга - «15-я» (название говорит само за себя), т.к. книги с 4-й по 14-ю включительно, вам ну просто вообще на х..й не нужны, даже говорить о них не хочется, что я с радостью и не буду делать.
А вот эта книга пожалуй вам пригодиться. Она называется - «Уход за маленькими бобрятами или проблемы контрацепции у деревожующих», хотя на пример бобрам она на х..й не нужна т.к. они читать не умеют. Но это не отменяет поставленную в книге проблему, стоит так легкомысленно относиться к жизни молодых бобров.
Ещё одна на х..й не полезная книга - рекламный проспект «Пиломатериалы - материал любых расцветок и высокого качества из свежих пил».
В общем выбор у нас огромный. Приходите, мы обязательно вам что нибудь подберём.
New
На закуску лишь пиво с капустным салатом!
А с утра «Колокольчик» с погибшим в нём газом,
Допиваешь до дна! Или ты не вожатый?
Не подстрижен, не чёсан, с улыбкой в три рожи,
Оголённый по пояс, слегка бородатый,
И татушка фломастером выбита в коже.
Загорел до черна! Или ты не вожатый?
Тридцать пять спиногрызов, что зовутся отрядом,
Десять новых палаток превратили в палаты.
Приглашаем в дурдом! Что не хочешь? А надо!
Начинается бой! Или ты не вожатый?
А пока дискотека, с летучим отрядом
Разгребаешь тихонько матрас полосатый,
Заливаешь «пургеном» палёную водку,
И с улыбкой ждёшь завтра! Или ты не вожатый?
А под вечер планёрка. О чём? не понятно.
Тебя грузят «психологи» всякою ватой!
Расскажи план на завтра, чётко и внятно,
А не жуй свои сопли! Или ты не вожатый?
В королевскую ночь, всё как в первых двух строчках,
Плюс концерт, поцелуи, директор, зарплата,
Плюс помада и слёзы на чистых сорочках,
Плюс «люблю» и «до лета». Теперь ты вожатый!
Небо серое, тяжеленное,
Нависает жуткое,
Хлоп и нет тебя, дело минутное.
Громом, молнией,
Расшумится у двери моей,
В окнах светится,
Не пускаю его, вот и бесится.
Белое, терпкое
Пригублю вино: “зараза крепкое!”
Выпью. Небо успокоится,
В землю выльется, мир напоится.
Из гранёного стакана,
Я думал оно большое и красивое,
А оно по колено даже таракану.
Расплескалось море синее
Из малюсеньких ладошек,
Я думал оно большое и красивое,
А оно крохотное с грошик.
Расплескалось море синее
Из мышиного напёрстка,
Я думал оно большое и красивое,
А оно так, капелек горстка.
Мне показывали чашки, ложки,
Говорили: «В них и есть море синее!»
Я не верю им даже немножко,
Я знаю – оно большое и красивое.
Ночной бред
Для меня – это жизнь, вам – игрушки.
От чего я ребята стегаю?
От того, что я мир постигаю.
И маслины рождаются хуже,
Ночью хлеб больше серый, чем свежий,
Разрастаются грязные лужи.
И от уха до уха улыбка
Растянувшись, вползает на брови,
И резвиться как малая рыбка
Нож разделочный с каплями крови.
Не растет полоса горизонта,
Даже если усядешься сверху,
И в немытой башке мастодонта,
Тихо копиться старая перхоть.
Разукрашенный углями порох всё равно
Запылает томатом,
И больных на постельных приборах
Всё равно развезут по палатам.
Я хочу быть ответственным парнем
Кушать киви, икорку, сарожку,
Не за тем меня выдумал Дарвин,
Чтобы я подавился картошкой.
Поднимается раннее солнце
Заправляя косички за уши,
Стопятнадцать несъеденых порций
Тупо мёрзнут под утро снаружи.
И ликуют не спящие дети,
И читают стихи под одеялом,
Мышь на кухне при включенном свете,
Лёжа млеет, обмазавшись салом.
Всё пиздато и клёво в Алжире,
Без меня и без Дарвина даже,
Нахуя я живу в этом мире,
Нахуя я пишу эту лажу.
В нём есть слова экзистенция,
Терморегуляция, фрустрация,
И следующие словосочетания:
Двадцатидевятимилиметровая мерялка двадцатидевятимилиметровых предметов,
Каталогизированная система идентификационных билетов,
Франчайзинговая операция,
Оутсорцинг и субконтрактация.
И это далеко не конец стихотворения,
Есть ещё станция Чимбургригского отделения гамбургеропиления.
В общем, не буду грузить вас трудновыговариваемыми словами,
Если у вас пятиступенчатая черепная коробка,
То вы можете придумать их сами.
Понурив головку сидит на коряге,
Она потеряла полётные схемы
Когда отсыпалась с похмелья в овраге.
У серого волка круги под глазами,
Какие-то перья запутались в холке,
На лапах одеты носки с полосами,
Олень помидоры жуёт втихомолку.
Худая как спица на дереве сохла,
Прижавшись к медведю, хромая лисица,
Она бы сейчас с удовольствием сдохла,
Но надо б сначала водицы напиться
Сидит причитая малая пичуга
Застыла как мумия мышь полевая,
Два суслика тощих блюют друг на друга,
Какая-то выдра, совсем ни какая.
Помятый барсук ест помятую грушу,
Взобравшись на сук, изготовил петельку,
И только удод молча радует душу,
Закрылся в шкафу и смолит конопельку.
Очки нацепила слепая косуля
За ней бегемоты глядят с интересом,
Ведёт семинар о вреде алкоголя.
Не хило вчера погуляли всем лесом.
Пробиралась по греческим улицам,
Кралась как партизанка,
Охотилась за бройлерной курицей.
Разукрашенный помойками проулок,
Был усыпан усатыми кошками.
Звук шагов был нервен и гулок
Было слышно какое-то вошканье.
Злая бездомная собака
Вытащив себя из подвала,
Зевнула в сторону барака,
И на ранний обед пошагала.
Дошагала до поворота,
Стала нюхать, слушать и щуриться,
Рядом шлялись кусочки народа,
Где-то пахло бройлерной курицей.
Гречанка и злая собака,
Отбивались от стаи кошачьей,
Отступая спиною к бараку,
Вместе с курицей и добивали лежачих.
В Греции горы и реки,
Там цветы по весне расцветают,
Там гречанки гуляют и греки,
Там всё есть, но на всех не хватает.
Не люблю я просто оливки,
Лучше я языком своим чутким,
Буду смачно откушивать сливки.
Буду кушать и чавкать как лошадь
Или даже как стадо лошадок,
Не люблю я оливки ей боже,
Но зато вот на сливки я падок.
Но судьба повернула иначе,
У неё своё виденье дела,
Я хотел бы квартиру и дачу,
А она вот не захотела.
Ну так вот, про оливки и сливки:
Захотелось мне сливок в стакане,
В холодильнике только оливки,
И в кармане блоха на аркане.
Как попали они в холодильник?
Почему было денежек мало?
Где у женщин, любовный рубильник?
Я не знал, судьба тоже не знала.
И пришлось мне жрать эти оливки,
Я сначала плевался, давился,
Но мне блин не хватало на сливки,
И я в оливки короче влюбился.
Уплетаю теперь я оливки,
За две щёки и в тридцать два зуба,
Стали мне безразличными сливки,
Сливки – это банально и глупо.
Даже если хотим мы чего-то,
Ситуации такие бывают,
Что мешает нам какое-то “что-то”,
И к нехотению нас вынуждает.
Не сделав поправки на ветер, ударилась больно,
Привиделась мама её замутнённому взору,
И ветер, свистящий в ушах, завывающий вольный.
Она лишь успела подумать: «О боже мышиный!
Как глупо вот так умирать под гниющим забором».
И разум её помутился, подёрнулся тиной,
Она не хотела пропасть и подохнуть с позором.
Она же последняя мыша из рода Флай-Маус!
Хотела погибну в бою – как великие предки,
Поднять и расправить в ночи свой белеющий парус,
А не висеть вниз башкою как дура на ветке.
Её зачерствевшее сердце за годы скитаний
Не верило в ласку, добро и счастливое детство,
И в ранние годы пройдя путь тяжёлых познаний,
От горя в полёте увидела верное средство.
И вот она в мокрой траве, с затуманенным взором,
С разбитой мечтой и крылом, поднимается гордо,
Цепляясь когтями и честью, ползёт по забору,
И по ветру держит свой нос и мохнатую морду.
Расправив помятые крылья под небом багровым,
Она отыграет у смерти приличную долю,
Пускай встречный ветер с ней будет хоть трижды суровым,
Сломить не удастся стальную мышиную волю!
Я не ел бы с тобой с одной чашки,
В одной связке с тобой, в одной клетке,
Не сидел бы я с ржавой шашкой.
Я не стал бы вести беседы,
О Малевиче и Мольере,
Не вкушал бы с тобой обеды,
Или завтрак, по крайней мере.
Ты же страшный как чёрт в полоску,
Тараканов в бошке килограммы!
Сигареты грызёшь как соску,
И не ходишь к врачу без мамы.
Но держусь я с тобой за ручку,
И хожу я с тобой в разведку,
И делюсь я свей получкой,
Много чаще, чем «очень редко».
Не могу я в лесу укрыться,
От систем твоих наведенья.
Даже ночью ты мне будешь сниться,
Непутёвое моё отражение.
Лапками скребёт по полу грязному,
В голову стучаться мысли разные,
«Вот бы я была не серенькая, а беленькая.
Вот бы я была домашняя, а не бездомная,
Пуская в клеточке, зато сытая,
Вечером платочком шелковым накрытая
Рядом сыра головка огромная.
Любили бы меня девочки и мальчики,
Кормили бы хлебушком, а иногда морковкою,
Чесали бы за ушком, чесали бы над бровкою,
Брали бы меня в свои маленькие пальчики.»
Крыска маленькая, серенькая,
Лапками скребёт по полу грязному,
Ну их к чёрту эти мысли разные,
«Мир прекрасен. Новый день, а я пока целенькая»
Не простую, с заковыркою,
Не быль с былью в ней свяжу,
Со скрытым смыслом с тайной дверкою.
В эту дверь не всяк пройдёт,
Смысл тот не всяк уловит,
И ключей не подберёт,
Ну а может и не стоит?
В этой сказке всё не так,
Написал её кретин,
Здесь с сюжетом всё ни как,
Есть герой, и тот один.
Сказка есть, но нет чудес,
Есть начало нет конца,
И рисован тот герой,
Точно с моего лица.
Ни в доспехах ни в тряпье,
Не злодей и не мудрец,
И пожалуй уж в годах,
Хоть совсем ещё юнец.
Сам себе в противовес
Я пишу сейчас слова,
И за этой ерундой
Уж закончилась глава.
Сказка подошла к концу,
И закончился рассказ,
Как-то глупо я пишу,
И уже не в первый раз.
Маленькие стихи о большом
Ни о чём.
Зачем?
Ни за чем.
Про что?
Ни про что. А смысл?
А, что?
А где же мораль?
Здесь? Нету.
А жаль. А где же сюжет?
Сюжета здесь нет.
А где же ответ?
Тем более нет!
Про что же стишок?
Про жизнь, дурачок!
Строки писание,
Задач решение,
Листа марание.
Пусть словом красным
Благое сеется,
И не напрасно
Хочу надеяться.
Ждёт ли меня тот, кто меня ждёт?
Будет ли со мной то, что со мной будет?
Наверное нет, это всего лишь написанный мной одной строкой ночной сумасшедший бред, для рифмы:
«Не любит, не будет, не ждёт»
Дверь, калитка за порог,
Шорох, выстрел, боль, свинец,
Клякса, точка, всё, конец.
Небо серое, тяжеленное,
Нависает жуткое,
Хлоп и нет тебя, дело минутное.
Громом, молнией,
Расшумится у двери моей,
В окнах светится,
Не пускаю его, вот и бесится.
Белое, терпкое
Пригублю вино: “зараза крепкое!”
Выпью. Небо успокоится,
В землю выльется, мир напоится.
Всегда мне верная, пусть даже плакаю,
Хоть не красавица, зато не глупая,
И я зову её своей собакою.
Большие стихи о большом
Ещё кудрявым и синеоким,
Но это не обязательно.
Поэт должен быть поэтом от бога,
Меткую рифму цеплять с порога,
А вот это желательно.
Поэт должен видеть года другие не видят,
И верить в добро, когда все ненавидят,
И уж точно не верят.
Поэт должен чувствовать музыку слова,
И знать, что есть шатко, а что есть основа.
Пусть другие проверят.
Развратностью мыслей похож на сатира,
Но чист на бумаге, и слегка не от мира.
И возможно он болен.
Пишу о поэтах по гуще в стакане,
Каким он захочет, таким он и станет.
И быть таким волен.
Как на лист ложатся строчки,
И как прячутся в словах,
Города, дни, ночки, точки.
Почему простой вопрос
Оставляешь без ответа?
На “вопрос” есть рифма – “нос”,
А на “рифму” рифмы нету.
Почему как мотылёк,
Глупо тычешь в строки носом,
И ответ на свой вопрос,
Оставляешь под вопросом.
И под вечер так легко,
В рифму вдруг слова ложатся,
Тёплые как молоко,
В них не страшно замараться.
Замараться, окунуться,
Обмотаться, обвернуться,
Налетаться и вернуться,
И заснуть, и вновь проснуться.
Рассказать вам о стихах?
Дать ответ? И не мечтайте!
Всё есть в мыслях и во снах,
Открывайте и читайте.
Она была заметна, как заметен тусклый четвертак, когда подвинешь старый стол.
Я видел, но мне было абсолютно все равно, и я её не видел,
Она мне изредка при встрече улыбалась и печалилась, роняя что-то мокрое на пол.
И поливая мысли обо мне слезами,
Она растила их, снимая урожаи раз в неделю,
Когда я шёл домой, ведомый белыми, замёрзшими дворами,
Она за мной следила с крыши, укрываясь за метелью.
Дыша на онемевшие от холода костяшки,
И теребя оброненную мной бумажную салфетку,
Она цедила через зубы яд из общей чашки
Неразделённых чувств и взглядов ей перепадавших редко.
И в ночь, когда не воет даже самая плешивая дворняга,
И сон кошмарный сам себя кошмарного боится,
И на деньгах храпит, укрывшись рваным пледом, даже самый мерзкий скряга,
Она безумная решила мне присниться.
Мне обжигало лёгкие её до стона возбужденное дыханье,
Я говорил себе, растрепанные, мягкие как волосы её, слова,
Я плакал её звонкими, прозрачными от холода слезами,
Я заразился ей и видел в зеркале до одури влюблённые глаза.
Ладонями, скользящими по подлокотникам дивана словно мыло,
Я смёл с лица остатки сна как ветер жухлую траву,
Да - это просто сон, но что-то там внутри, на гулкой глубине мне говорило,
Она мне вновь приснится, но теперь уж точно наяву.
Закрыл в конверт и обещал отправить ближе к осени,
И вроде бы его ни кто не приручал,
А ощущение такое, будто бросили.
Он начал понимать слова «в звенящей тишине»,
Она теперь жила в его квартире,
И разводилась изредка в вине,
А если денег не было – в кефире.
С листа строка сползала за строкой,
И бредил карандаш, сточившись до резинки,
Плетясь понуро за его рукой,
Плевался буквами под серые ботинки.
И поменяв за чисто символическую цену
Слова и чувства на картинки, голоса на мысли,
Играл, уставившись на пол, как на пустую сцену,
Немую оперу, с названием – «Зависли».
Тонкой нитью я обвяжу себя,
Звёзды чтоб на неё нанизывать,
Коротая длинный путь до тебя.
Чтоб меня увидев обрадовалась,
Я дурак смотрел любовался б тобой,
И слова твои в песню складывались,
Чтоб я слышал и чувствовал голос твой.
Чтоб звенел он мелодией сладкою,
И сверкал словно диво небесное,
А я буду скучать, и надеяться
Чудо ты моё расчудесное.
По ней с посылками бегут посыльные.
А ей на юг лежать ужасно хочется.
Да вот беда, на севере в землю вбитая.
Она не главная, она обычная,
К ногам ласкается, в изгибах плавная,
Бредёт под небом синим горемычная,
И её прошлое совсем не славное.
Она идёт с тобой пока не кончится,
В дом позовёшь её, как полагается,
Она лишь глупая у двери топчется,
Она хотела бы, да не решается.
Всех развела домой – с заданьем справилась,
Не может тот, кто не пытается,
И повернув назад, на юг отправилась,
Когда конец пути – мечты сбываются.
Серым пеплом облака,
В поле он как комья соли,
Лижет пламя костерка.
Тише тишка, точно мышка,
Как луна из-за окна,
Конь огонь без передышки
Пьёт как средство ото сна.
Еле-еле в слабом теле
Дни, недели бьётся кровь,
Птицы пели иль метели,
Пьёт за ночь и за любовь.
Обжигаясь, маясь, каясь
С дикой болью карих глаз,
Но от жажды не спасаясь,
Пьёт сто раз как в первый раз.
В белоснежных чувствах нежных,
Свято клялся на крови,
И за то страдает грешный,
Что отрёкся от любви.
И бродить ему здесь вечно
И искать в огне покой,
Путь сердечный, вечный, млечный,
Оставляя за собой.
Хоть я не мню себя поэтом,
Но каждый кто писал стихи
Хоть раз, да написал об этом.
Быть может я не так слажён,
Быть может ум устроен криво,
Но о любви что дивный сон
Опять не напишу красиво.
Не напишу я о ночах,
Что дарят сладостные миги,
И не об алых парусах,
Которых рассказали книги,
Зато о людях о стихах,
Не много о своей сестричке,
И пара строчек в попыхах,
В руках сгорают словно спички.
Пишу к чему лежит душа
Хоть с нею я не осторожен,
Любовь конечно ж хороша,
Но видно к ней не расположен.
Кто-то дал мне слепую веру,
Но опять я желаю неба,
И опять я не знаю меру,
Кто-то сунул в кулак монету,
Нет бы тихо сказать: «Спасибо»,
Нет! Подайте же мне карету,
Как всегда только либо-либо.
Как всегда не доволен малым,
До большого тянусь я жадно,
Но опять только снегом талым
Накормлю я себя, ну да ладно.
Ухватить бы дурную птицу,
Что зовётся в миру удачей,
Пожелал бы красу девицу,
И любовь ей купил на сдачу,
Встал бы утром, поел как надо,
Вы собаки мне в след не лайте,
И ушёл бы, таков порядок,
Только лихом не поминайте.
Слух чтобы слышать всё прекрасное от музыки и до жужжанья мух
Красивые слова, что говорят тебе, но чтоб не видеть выражение лиц
Врагов, друзей, детей, мужчин, девиц,
Что в яркой рамке их тебе преподнесут,
Поверить? Или уличить, их в том что врут?
И нюх чтобы вкушать великолепный аромат от запаха цветов до кострового дыма,
Чтоб нюхом чуять, где есть лож, и лица видеть через маски и сквозь краски грима.
Но музыка когда ни будь утихнет, запахи поблекнут потеряя остроту,
Ты как всегда подумаешь, что снова прав и истину нашёл,
Нашёл, конечно же нашёл, только не ту.
Ошибся и уже не в первый раз,
С тобой теперь это случаться стало часто,
Ты пишешь свои вирши, но становится не чёткая строка и плохо видит глаз,
''Ах чёрт! Ну вот, закончилася паста!''
С безвестным именем, и может,
Так не узнает его свет,
Но эта мысль его не гложет.
Своим потертым рукавом
Ведёт строку он чисто-чисто,
Взлетают фразы над столом
С изящностью эквилибриста.
Он мыслей стройный хоровод,
Роняет в белые страницы,
Закручивая их полёт,
С умом и хитростью лисицы.
И он конечно ж не богат,
Но разделить готов с тобою
Тот, самый свой бесценный клад,
Что создан был его душою.
Не красиво о некрасивом
Значит наверное плохо просишь.
Да и в самом беле с чего это ради,
Ты их выебешь, а потом бросишь!
Кинешь ей палку, и спать на бок,
А она до утра ещё пашет как лошадь,
Ей же не платят кучу бабок,
И не пускают на красную площадь.
Она же как все мечтает о принце,
С добрым сердцем и белой конягой,
Быть может даже стать светскою львицей,
С любовником светским со светскою шнягой.
А в место любви лишь разочарованья,
Сплошные уроды ебут всю неделю,
Ни кто не завёт её на свиданье,
И нет выходных на рабочей постели.
А ты говоришь не дают тебе бляди,
Стоишь тут и чешешь отвисшие муди,
Ты им посочувствуй хоть приличия ради,
Они хоть и бляди, но всё таки люди.
Ночь не спишь, потом щёлкаешь ебалом!
У тебя работы край не початый,
Вот печаталка, бери и печатай!
А то моду завели пядорасы:
Развозюкают по хую заразу,
И таскают её с собой на работу,
Это ж блядь детский сад! Идиоты!
Наша нянечка ебётся как кролик,
Сторож – пидар, ананист, алкоголик!
Вы все суки и вафли под пудрой,
А я директор, я толсый и мудрый.
Это я обканчал всю картину,
Это я мазком своим смелым,
Разукрасил твою грустную мину.
Ты печальная сидела средь поля,
Собирала васильки да ромашки,
Уж такая твоя женская доля,
Я тебя и написал ебанашку.
Получилася ты мрачная очень,
Дай ка думаю тебя разукрашу,
Наебеню я коричневым щёчки,
Хуем красненьким губу напомажу.
Вот теперь ты веселей и красивей,
Вот теперь тебя хочу и люблю я,
Полюбуюсь и замажу всё синим,
Ну а завтра нарисую другую.
В этом городе диком-диком,
Мы гуляли в кафе «Малика»,
С пивом, с водкой, с ужасным криком.
Нам Иринка сказала тихо,
Я наверное потерялась,
Вся в слезах и губной помаде,
Видно плохо с девчонкой сталось.
Напоили её обогрели,
Водки выпили и заели,
И на хуй посадив Иринку
Мы продолжили вечеринку.
Два - к губам прижались губки,
Три – на ней чулочки были,
Пять – мы это пропустили,
Шесть – она лежит в постели,
Семь – и я лежу в постели,
Восемь – я её люблю,
Девять – крепко-крепко сплю!
Не мог отказать себе в маленькой слабости и разместил на сайте вот эти ссылочки для тех кот увлекается блюзом
Блюзовые ссылки
|
|
|
|
|
||
|
||
| Алексей Петряков(@) | ||
|
||
|
||
|
